Он говорил почти исключительно о том, чем живет в течение последних четырех с половиной лет – о войне с Россией. Мужчина вспоминает, что будущего врага в украинцах российские генералы видели еще 23 года назад. Тогда это прозвучало почти как шутка, но через два десятилетия, будучи бойцом Нацгвардии, Вячеслав познал все тяготы военного времени, горечь потери боевых побратимов и сладкий миг насмешки над пленным генералом Ленцовым. Наш собеседник высказывает свое видение этой войны и предупреждает, что обострения на восточном фронте можно ожидать уже в ближайшее время.
Часть 1: Такого мусорского произвола, как во времена независимости, при Советах не помню
Часть 2: Раньше или позже, но москали на нас должны были напасть
Вячеслав, с твоей точки зрения, Революция закончилась так, как должна была закончиться?
Понятно, что нет. Дали разному хламу выйти из города. Скажем, в Броварах люди заблокировали автобус с "беркутом", уже готовы были на все, но потом кто-то пришел, порешал – и люди расступились. Если бы враг был наказан, надежд на лучшее было бы больше. А так изменений в стране фактически не произошло. Скажем, почему у нас до сих пор нет новой армии?
"Дискуссия" с милицией
Разве нет?
Не. Из-за того, что вся система наших Вооруженных сил пропитана совком. Если бы с обретением независимости, начиная с 1991 года, лучших ребят отправляли на учебу в West Point, Британскую военную академию или ещё куда-нибудь, они бы выходили совсем другими офицерами. Эти ребята создали бы резерв, способный основать новую армию. А сейчас этого делать никому. Сейчас же не меняется вообще ничего. Все возвращается на круги своя. Те чмырдосы, которые два года сидели, не зная, какой флаг поднять, теперь постепенно возвращаются в воинские части. А добровольцев под любыми основаниями выжимают. В Вооруженных силах остаются заробитчане, например, жители сел, которые более трех тысяч никогда не зарабатывали. Сейчас им дают 7000 гривен, и они осознают, что больше не заработают нигде. Но никакой идеи у таких воинов нет.
Войны, которая длится пятый год, можно было избежать?
В 1995-м, когда переводился из Москвы в Киев, российский начальник штаба мне сказал: "Что, едешь в армию вероятного противника?" Такие разговоры шли 23 года назад. Война вызревала и могла начаться еще раньше. Достаточно вспомнить провокацию с избранием Юрия Мешкова президентом Крымской автономии в 1995-м. Тогда очень весомую роль сыграл будущий командующий пограничных войск Николай Литвин. Именно его надо благодарить, что война не началась еще тогда.
В 2014-м сопротивление стоило оказывать еще в Крыму?
Если бы хоть одно подразделение, рота, взвод или батальон начали защищаться, избежать боевых действий в Крыму не удалось бы. Другое дело, что большинство военнослужащих в Крыму все же были пророссийски настроенными. Не только тогда. Помню, как мы вместе с Нацгвардией подвозили в Симферополь в 1995-м еду, видел по настроениям ментов и большинства военнослужащих, что они относятся к нам, украинцам, весьма враждебно. Хотя когда ехал в Севастополь из чеченского плена, познакомился в поезде с украинскими морпехами, которые тогда захватили флагман российского ВМФ. Правда, высшее руководство тот подвиг нивелировало, о чем-то с москалями договорилось и отдало флагман обратно.
С хорватским добровольцем Денисом Шелером
Когда ты понял, что надо идти воевать?
Впервые пошел в военкомат еще 27 февраля 2014 года. Был поражен, сколько людей тогда рядом со мной пришло. Столько в военкоматах не собиралось, даже когда школьников сгоняли на комиссии для получения приписных. И главное, что среди добровольцев тогда хватало как офицеров, так и сержантов. Однако та медлительность, с которой привыкли работать наши Вооруженные силы, не позволила воспользоваться патриотическим порывом людей и оперативно сформировать боевые части.
У ВСУ есть развернутые части, а есть кадровые. С моей точки зрения, кадровые части надо было сохранять всегда, независимо от обстоятельств. В частности, и при Ющенко и Януковиче, которые декларировали желание строить мирное государство. Надо понимать, что кадровые части существуют везде, даже в Швейцарии. Личного состава там процентов десять, не больше. Но в случае необходимости кадровые части разворачиваются, доукомплектовываются – и получается боеспособная часть. К сожалению, ничего похожего у нас не было.
Читайте также: На допросах требовали свидетельства о методичках НАТО, – освобожденные из плена ультрас из Луганска
У нас при Януковиче министром обороны был гражданин России...
Это политика сознательного разрушения, которое велось еще со времен Кравчука. Тогда у нас уничтожили стратегическую авиацию. Наша армия владела Ту-22М – самыми страшными самолетами-бомбардировщиками, которых боялись даже в США. Ведь такие бомбардировщики за три-пять часов боя способны уничтожить весь флот даже такого мощного государства, как Соединенные Штаты. Мы же отдали эти самолеты кацапами. Себе оставили Ту-95. Это вообще не самолет, а беда. Они стояли в Узине, откуда родом мой отец, и были порезаны.
Одним словом, украинскую авиацию уничтожили полностью. Во время войны она не применялась по банальной причине – у нас ее нет. Тот мизер, что есть, сохранили для того, чтобы показывать на парадах. И это плачевно.
Теперь возьмем завод имени Малышева в Харькове. Знаю о нем немало деталей, поскольку учился вместе с сыном главного инженера завода. Оружейники из нашего училища тогда ездили пристреливать на полигон танки Т-82 и говорили, что это страшная машина, которая еще тогда, в конце 1980-х, функционировала на вертолетном двигателе. Их тоже уничтожили. Как следствие, к войне наша армия подошла в примитивном состоянии.
С мамой
Почему ты решил мобилизовываться через военкомат, а не, скажем, через "Правый сектор", с которым прошел Майдан?
У меня была мысль – пойти в "Азов". Но отказался от нее из-за разногласий с одним из парней. Это первое. Второе – я человек военный, и мне важно знать, что будет подразделение, который будет правильно выполнять команды, которые я буду давать. Майдан – это все же не боевые действия. На войне приказ должен выполняться безоговорочно. Сам идешь первым на смерть, за тобой – все остальные.
Но одного желания было мало. Второй раз пришел в военкомат 7-го или 8 марта. Там получил предписание, что в случае начала войны надо обратиться в такую-то школу. После того пошел в главное управление пограничной службы. Там меня вписали к старшему офицеру военно-оперативного резерва. Через считанные дни уже направлялся на Херсонщину, где создали рокады, все укрепили. В принципе, начинать войну можно было уже тогда, я лично был к этому готов. Но приехали три жирных полковника и всех усмирили.
Меня "с глаз долой из сердца вон" перебросили на Луганщину. Это было начало апреля и сразу попал в жуткую катавасию. Части ВСУ этот участок оставили и по нам лупили со всех сторон. Да еще и командир отряда сбежал. Пришлось брать ответственность на себя и с оружием, с личным составом отходить. Самое интересное, что большинство ребят были местными. Почти никто из них не сломался, случаи дезертирства были единичными, люди остались верными присяге до конца. Выходили с большим трудом, из-за посадок. Пришлось быть осторожными, ведь местные жители сдавали нас сепаратистам на раз-два. На то время у нас уже были и "трехсотые" и, если не ошибаюсь, первые "двухсотые".
После того попал в Мариуполь. Уже имел ранения. Участвовал в событиях, когда сепары штурмовали воинскую часть 3057 Нацгвардии. Дали тогда им хорошего тягла. Но опять все достижения нивелировались том, что всех задержанных нами и переданных правоохранительным органам менты поотпускали.
А с "Правым сектором", точнее с ДУК снова сошелся после того, как был переведен сначала в Днепр, а потом вообще комиссован. Сидеть дома в такое время не хотелось, поэтому сошелся с ребятами из Добровольческого корпуса, которые тогда как раз выполняли работу по удержанию Днепра. Немного им помогал, но однако меня тянуло туда, где был раньше. И вот после того, как в Славянске перебили пол-"Альфы", снова пошел в военкомат на Мануильского, прошел за два часа военно-врачебную комиссию. Никто на меня особо и не смотрел, разве добросовестно давление измерили. А еще спросили: "Что тут у тебя?" Видишь, вот здесь на шее у меня шрам от осколка, а тогда еще была поломана челюсть. Травма бытовая. "Немного сломалась, прикус неправильный", – говорю. "Ну, хорошо", - признали меня пригодным и откомандировали в первый батальон оперативного назначения.
С тех пор и до боя в Дебальцево, до ранения оставался в Нацгвардии. Выполнял функции интенданта, пытался обеспечить ребят одеждой. Потому что в том, что тогда выдавали нацгвардейцам, ни наступать, ни отступать, ни сдаваться в плен было невозможно. Конечно, помогли волонтеры. Если бы не они, мы бы сдохли. Скажем, Коря со своими ребятами из динамовского движения сильно нам помогали.
Вячеслав Зинькевич
Сейчас что-то изменилось?
Обеспечение лучше. Но форма как была никакой, такой и осталась. Я сотрудничал с киевской организацией "Торнадо". Они шьют по мультикам из американского "комбата". Шьют довольно качественно. Больше всего же ребята любят надевать "британку". Потому что она очень практичная.
Свой первый серьезный бой на этой войне помнишь?
В лесу в Луганской области выставили два "секрета" и перебили к черту уродов. Не знаю, сколько точно, но говорят, что не менее 40-ка. Об этих событиях хороший фильм сняли, "Война на нулевом километре" называется. Вообще же большинство боев носили локальный характер. Из таких, когда шли в атаку, "ура", могу выделить лишь операцию по освобождению Мариуполя. Я там принимал активное участие, засунул сепару в сраку штык-нож.
Бои выигрывает психология. С хорошей организацией даешь команду "пристегнуть штык-ножи", "залп вверх один", "залп вверх два" и "в атаку". Все. Собственно, именно таким образом Гиркин-Стрелков захватил в Славянске "мусарню". Сепары постреляли вверх, а мусора посдавались. Все потому, что садист никогда не станет воином.
Обратно отвоевать Славянск мы смогли за три дня до официального провозглашения. Город уже был в наших руках, но ожидали, когда Гелетей заедет, чтобы поднять флаг.
Читайте также: Экс-беркутовцы вспоминали Майдан и пытали нас, – освобожденные из плена ультрас из Луганска
На войне нужен холодный расчет. Вспоминаю, как вывел ребят из Углегорска осенью 2014-го. Попали в окружение, нас тогда было 42-е. Моя последняя ротация. По сути, был там инкогнито, потому что уже имел ранение и находиться в зоне боевых действий не мог. Нас прикрывали ребята из "Донбасса", из Станицы Луганской выдвинулись наши. Тогда чуть ли не батальон, "пентагоновская бригада", сдался в плен практически без боя.
Нас было мало и мы должны были как-то спасаться. Офицеров вроде и было немало, целый взвод. Однако в тот момент почему-то никто не хотел говорить, что он офицер и брать ответственность на себя. Решил тогда повести ребят пешком через кряжи. Хоть было очень холодно, пробирались через пруд. Так и сказал ребятам: "отморозите яйца – зато останетесь живыми". Так и произошло – все 42-е вышли невредимыми. А те, что пошли колонной по дороге, были разбомблены. Тогда, кстати, погиб медик, которого я назвал "боевым хомячком". Полноватый мужчина, когда надевал бронежилет, он у него стоял на пузе. К слову, Иловайск тоже показал, что спаслись только те, кто решил спасаться своими силами, без всяких коридоров.
Переломным моментом в этой войне для тебя стали бои за Дебальцево.
Мы туда попали 15 августа 2014 года, в день, когда погиб комбат 11-го батальона "Киевской Руси" по прозвищу "Батя" (Александр Гуменюк – прим. 24). Тогда наступил период неопределенности. Как раз подписали перемирие. Локальные стычки, конечно, возникали, иногда даже довольно масштабные. Особенно тогда, когда мы налупили немало вражеской "морской пехоты". Правда, несколько наших ребят тоже погибли. Тогда пошли вытаскивать бойца 25-го батальона, разведчика. Попали в засаду, и меня и шибануло.
Самая большая проблема Дебальцево – за все время, что мы там были, не делалось никакой фортификации. "Система мешка" – бьешь по стыкам и группировкв попадает в окружение. Правда, у москалей тоже тогда не было достаточных сил и средств для того, чтобы подвинуть нас методом оттеснения. Собственно, считаю, что в 2014-м методом оттеснения надо было действовать нам. То есть, обходить большие города и теснить врага к границе. Там укрепиться, сделать "линию Маннергейма" и дать им пережрать друг друга там, словно крысам.
Читайте также: Показательный ЧМ-2018: украинские комплексы на фоне хорватского патриотизма
"Им" – это кому?
Всей сепарской стае вместе с москалями. Кстати, в Углегорске мы взяли в плен генерала Ленцова, замкомандующего Сухопутных войск Российской Федерации. Мы с него тогда все регалии посрывали. Генерал через пять минут выглядел полубомжом (смеется). Замочили мы героя России, капитан-лейтенанта Егорова, командира батальона морской пехоты Черноморского флота. Также могу сказать, что танкисты, судя по тому, как они выводили технику из боя, когда их подбивали, гарантировано были кацапами. Красиво работали, очень профессионально. Танки они бросали только когда полная жопа.
Были у нас в плену чеченцы. "Славуня, ты ещо живой!"- говорили они ко мне с кавказским акцентом. Но они ко всем так говорили. Знали уже нас. Ведь слушали, конечно. В Углегорске у нас было две собаки – Шарик и Крокодил. Как-то один из ребят по рации говорит: "Где Крокодил пропал. Видимо, сепара доедает". Позже слышали разговор врагов: "Нацики уже поух...вали, крокодилов позаводили".
С любимыми Бонни и Магдой
Как думаешь, насколько долго продлится эта война?
Должна быть активная фаза. И она будет. Возможно, даже очень скоро. Из того, что знаю, это может произойти уже в конце октября – начале ноября.
С чего такой вывод?
Все просто: в России побеждает холодильник. Надо отвлекать от него внимание, а иначе, кроме как войной, империя зла этого сделать не способна. Россия – это страшная смесь. Как говорила моя бабушка, намешалось говно с кровью. Им безразлично, как жить. Главное – победить. Любой ценой. Людей они не жалели никогда. Не жалеют и сейчас.
То есть ты готовишься к тому, что надо возвращаться назад, на Восток?
Естественно. Столитровый рюкзак сложен и ждет своего времени. Я приписан к в/ч 3066 и в нужный момент туда приду. А какую роль мне отведут – безразлично. Никогда не стремился управлять. Что доверят, то и делаю. Скажут "замполитить" – буду "замполитить". Готовить умею, даже теща говорила, что готовлю лучше нее.
Теоретически я бы еще мог вернуться, хоть уже у меня третья группа. Но не хочу. Если на войне главное – подход к начальнику и отход от него, то свое я отходил на протяжении четырех лет, еще когда был курсантом. В начале войны свой долг видел в том, что надо научить молодых. Сейчас молодежь уже научилась. Те, кто хотел. Соответственно, сейчас такие как я уже не столь важны, как это было четыре года назад. Хотя чем могу, тем помогаю до сих пор. И азовцам, и своему батальону, и "Донбассу". Кстати, в "Донбассе" воюет мой брат Иван Зинькевич, позывной "Художник", он участвовал в боях за Иловайск.
Вячеслав Зинькевич всегда готов вернуться на фронт
...Война будет. И война большая. Правда, дальше, чем они продвинулись сейчас, они на нашу территорию вряд ли смогут продвинуться. Единственный для нас вариант – хорватский. При этом действовать надо не методом окружения, а методом вытеснения. Боже упаси, принимать уличные бои. Там решающую роль играет пехота, техника не помогает, только становится мишенью. Сужу из своего грозненского опыта. Средств много – от коктейля Молотова до РПГ. Когда же есть такие профи, как "Бритва" из "Правого сектора", танки будут гореть, как бумажные дома. У Борьки этот дар от Бога.
Москали, надо признать, тоже умеют воевать. Но у них по сравнению с нами есть один изъян – они не имеют идеи. Мой старший двоюродный брат – старший офицер Генштаба РФ. Еще в те времена, когда у них министром обороны был Иванов, делался закрытый доклад с весеннего набора в вооруженные силы. Из около ста тысяч новобранцев в пределах 40% должны были откармливать в течение лета только для того, чтобы они могли принять присягу. Такая у них армия. Им не хватает людей. Бурятами и якутами все дыры не позатыкаешь. Их мало. Молодежь с северного Кавказа они брать не хотят, потому что понимают, куда может вернуться оружие.
Вообще, главное на войне – выжить. За счет опыта, ощущения и правильного расположения личного состава.
Читайте также: Круговая недальновидность, или Почему в Украине исчезают легендарные спортивные клубы?